Архимандрит Савва (Мажуко)
Мы все умрем. Умрут наши близкие, любимые, наши друзья и дети, соперники, враги, благотворители, внуки и правнуки, ученики и товарищи. Всем нам предстоит пройти долиной смертной тени (Пс 22:4). Никто не избежит этой чаши. Но христиане смерти не боятся, потому так просто о ней и говорят. Их волнует не сама смерть, а то, что после смерти придется жить, жить вечно. И если мы что-то и потеряем, переступив порог Царства небесного, так это право на смерть – там уже никто не сможет умереть. Никогда. Все будут обречены на бессмертие. Однако бессмертие бывает разным, и из Евангелия мы знаем, что в вечности можно унаследовать муку, потому что каждый должен пройти не только смерть, но и испытание на Страшном суде. Евангелие от Матфея интересно именно тем, что передает рассказ о том, как же этот неизбежный суд будет проходить. И рассказывает об этом не пророк и не апостол, а Сам Судия. И это придает рассказу о Страшном суде бесспорный вес и ценность.Прежде всего, Господь говорит, что на этот суд соберутся все: никто не сможет обойти это испытание, отложить, отсрочить, заменить другим. Все народы соберутся однажды перед престолом Вседержителя, и Он разделит всех, кто когда-либо жил на земле на два лагеря – овец и козлищ – наследников царства и обреченных на муку. Людей делят сразу, до всяких слов и приговоров, потому что Всеведущий знает все, и, пожалуй, сами люди – каждый сам – надут свое место. И Господь обратится к каждому из этих соборов. Сперва к овцам: Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (ст. 34). Человеческое назначение – жить в Царстве подлинной радости. Это естественно для человека, это его конечный пункт назначения. А вот тех, кто будет стоять слева, Судия отправляет в другое место: в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелом его (ст. 41). Даже как наказание огонь вечный приготовлен не для грешных людей, а для бесов. Это место не для человека. Здесь человек не должен быть. Не должен, но идет добровольно, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (Иак 1:14).
Но самое важное для нас, будущих осужденных, это критерий, по которому овцы отделяются от козлищ. Что говорит Христос? Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне (ст. 35 – 36). Заметим, что Господь не говорит: православные – направо, католики – налево; или: монархисты – направо, демократы – налево. Он не требует вперед пропустить мужчин, не приглашает в первые ряды гениев, поэтов и богословов. Люди разных эпох, культур, возрастов, политических пристрастий и художественных вкусов судятся одним мерилом – мерилом любви. Потому что Христос не о Себе здесь спрашивает, не Его мы должны были ждать на наших улицах и площадях. Он вопрошает о братьях меньших, т.е. всяком нашем современнике, которому я мог помочь и не помог, потому что сердце мое не воспитано в любви и сострадании. И заметим, что те самые овцы, которых Господь зовет в Царство, - недоумевают. Они не могут понять, за что им такая честь – называться и быть благословенными Небесного Отца и наследниками Царства.
И козлища идут в нечеловеческое место, слыша почти те же слова, что сейчас слышали овцы. Те же, но со знаком «минус»: не дали есть, не напоили, не одели, не посетили. Кого? Христа? Но большинство из нас Его просто не застали: в другие времена жили. Не Христа, а Его меньших братье – их не одели и не накормили, на них не хватило любви, на ближних, которые где-то рядом с нами шли по жизни и страдали от нашей душевной слепоты и нечуткости.
Первые христиане с нетерпением ждали того часа, который мы называем Страшным судом. Для них это была чаемая встреча, праздник, избавление и торжество. Апостол Павел написал довольно странные слова: имею желание разрешиться и быть со Христом (Флп 1:23). Откуда эта устремленность ко Христу и презрение к смерти? Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп 1:21). Такие люди, как святой Павел, пламенели любовью. Они твердо знали, что все наши духовные упражнения, посты, молитвы, уставы и исповеди имеют одну подлинную цель – научиться любить. Потому что мерилом любви судится человек, и если все мои аскетические опыты приводят меня не к любви, а к ненависти, гордыне, презрению ближнего, то все эти труды – пустота. А за этой пустотой – место не для человека. Но путь из этой пустоты нам все еще открыт: доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере (Гал 6:10).
