Странно порой складываются обстоятельства. Цепь событий, кажется, случайных, приводит тебя в такое место, которое на поверку оказывается для тебя значимым и начинаешь догадываться, что случайности эти вовсе не случайности, что все случившееся промыслительно.
О Свято-Елисаветинском монастыре я не только знала, но и была наслышана. Казалось, чего проще – сесть в поезд и съездить в Минск специально ради этого монастыря?.. Но всякий раз что-то мешало. А желание поехать в монастырь вызревало настойчиво. Взахлеб о сестрах монастыря мне рассказывала подруга, живущая в Канаде. Для нее встреча с сестрами из Свято-Елисаветинского монастыря – встреча с родиной. Но, кроме того, это встреча с удивительными людьми: их бьющая через край энергия, доброта, причудливость судеб, – все поражает.
Другая моя подруга уши прожужжала: ты должна обязательно посмотреть на то, что сделали в монастыре, одна мозаика чего стоит! По радиоканалу «Культура» однажды услышала интервью с оператором Татьяной Логиновой. Во-первых, женщина-оператор – это уже уникальное явление. Во-вторых, Т. Логинова Мастер с большой буквы, среди ее работ – «Дикая охота короля Стаха», «Черный замок Ольшанский». И вот из интервью я узнаю, что Т. Логинова сотрудничает с видеостудией Свято-Елисаветинского монастыря. Студия во имя святого исповедника Иоанна Воина снимает документальные фильмы, а недавно вышел игровой, и сейчас замахнулись на мультипликацию. Фильм «Инокиня» был представлен на кинофестивале «Листопад» и имел широкий резонанс.
В магазине издательства Белорусского экзархата, перебирая книги, слышу комментарий продавцов к звучащему с диска пению. Пение действительно волшебное. Я к хоровому искусству всегда спокойно относилась и списывала это на свою некомпетентность. Но остаться равнодушным к тому, что слышала в магазине, было невозможно. Так вот, продавец своей коллеге рассказывает, что однажды заезжий батюшка искал своего водителя, а тот оказался в дальнем углу магазина, застывший с книгой в руке, – он заслушался пением хора Свято-Елисаветинского монастыря. Потом в рассказе прозвучали слова «регент», «постриг»…
Тогда я не поняла, о чем и о ком идет речь, но пение запомнилось. Наконец, когда мне предложили составить компанию в поездке в монастырь, я подумала: «Вот оно, свершилось!». Прямо сюжет из сказки о царе Салтане, который так же был наслышан об острове Буяне и тоже долго собирался его навестить.
Монастырь мне показался именно таким вот островом Буяном. Вокруг странный пейзаж: какая-то автострада, вдоль которой особняки и непонятно, как люди тут ходят, – тротуаров нет; близ монастыря обычные многоэтажки; в храме на службе много странных людей, наличие которых объясняется просто – этот район называется Новинки и название его уже стало нарицательным, здесь находится психиатрическая клиника, самая крупная в Европе, здесь интернаты для людей с особенностями психо-физического развития. И в этом море непростой городской жизни – монастырь! Ну, конечно, остров. И тут действительно спасаются.
Вырос монастырь из сестричества минского Петро-Павловского собора. В какой-то момент прихожанки почувствовали – одной молитвы на службе мало, необходимо кому-то быть полезным. Так возникла идея помощи больным, и сестры стали ходить в больницу и психиатрическую клинику, оказывая, в первую очередь, помощь духовную.
Когда окрепло сестричество, то некоторым сестрам стало тесно в этих рамках, захотелось полностью себя посвятить служению Богу. А как это сделать? – Создать монастырь. Не уехать куда-нибудь, а создать свой, в Минске. Все сестры в один голос говорят, что без духовника монастыря, протоиерея Андрея Лемешонка, многое было бы проблематичным. «В 1997 году я была регентом хора Петро-Павловского собора, – рассказывает матушка Иулиания. – С батюшкой едем в автобусе, и он мне говорит, что будем строить монастырь. Я тогда засомневалась. Отец Андрей показывает мне пустырь, на котором грязь, камни, какая-то будка стоит, а он говорит, что тут храм стоять будет». Невероятно, но так все и случилось! Благословил отца Андрея на это непростое дело его духовник, отец Николай Гурьянов. Он же внес и первый взнос – пять российских рублей со словами: «Остальное народ доложит».
В 1998 году состоялся первый постриг, а 22 августа 1999 года митрополит Филарет совершил постриг еще трех сестер, и этот день считается днем рождения монастыря. По сути, монастырь вырос на территории Республиканской клинической психиатрической больницы, а сестры никогда не переставали окормлять больных. При психиатрической клинике действует домовая церковь в честь блаженной Ксении Петербургской. Сказать, что работа с этим контингентом сложна, – не сказать ничего. Но, мало того, что люди эти преображаются в храме, рядом с ними преображаются духовно и те, кого мы называем нормальными. Граница эта очень тонка и прозрачна. А термин «нормальный» и «ненормальный» кажется условностью, когда видишь, что совершают так называемые нормальные. Люди с проблемами психического развития оказываются гораздо искреннее, более открытыми, в них нет притворства, а их порой неадекватное поведение на службах покрывает любовь и Божия благодать.
То, что было создано за десять лет, наводит на мысль о каких-то таинственных спонсорах. Но чудо заключается в том, что создавалось это всем миром и с Божией помощью. В создании монастыря не было заложено изначально никакой стратегии. Вот уж действительно, как Бог положит. Не было специальной задумки создать подворье для бомжей, алкоголиков, наркоманов. Люди приходили за помощью, а идея подворья на Лысой Горе (в 30 км от монастыря) родилась из необходимости помочь людям, которые, как оказалось, не нужны ни обществу, ни государству, которые порвали все связи со своими близкими. Эти люди со сложной судьбой, непростым душевным складом, получили шанс. На подворье хозяйство, псарня, мастерские. Размах деятельности невероятный! Многие из пришедших никогда в своей прошлой жизни не работали, у многих не выработаны элементарные социальные навыки. В 40 лет вырабатывать такие навыки кажется невозможным. Бывает, что срываются и уходят. От трудовой колонии строгого режима одно существенное отличие – тут находятся по своей воле, а все, что делают, делают во славу Божию. Поэтому часто и возвращаются. Еженедельно на подворье в храме в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» совершается Литургия.
При монастыре 20 различных мастерских: иконописная, мозаичная, кузнечная, швейная и другие. Многие иконы, росписи храмов, мозаичные панно, – все это результат творчества рабочих. Иконописная мастерская началась с того, что отец Андрей собрал молодежь из художественных училищ и академии. В мастерской работает дьякон Сергий. Послушник Димитрий возглавил мозаичную мастерскую. Ему помогают сестры Мария, Людмила, матушка Лариса (супруга дьякона). Собирали смальту для мозаики по всем весям. Уникальность работы хотя бы в том, что искусство мозаики основательно подзабыто. В храме Державной иконы Божией Матери удивляет золотистый тон мозаичных панно, – это золото не режет глаз, оно согревает. Бросаются в глаза, казалось бы, мелочи, но они свидетельствуют о той любви, с которой делается все в монастыре. Вот, например, узор, выложенный ракушками. Это уж совсем по-детски, но трогает до глубины души. Паникадила, подсвечники собственной ковки с неожиданными художественными решениями, интересными сказочными персонажами просто завораживают. Имеющие глаза – да увидят.
О жизни монастыря рассказала матушка Иулиания, которая нашла для нас время. Дело в том, что время в монастыре расписано по минутам и выкроить час для беседы крайне сложно. Можно сказать, нам повезло. Повезло еще и потому, что встретились с интересным человеком сложной и удивительной судьбы. Впрочем, о невероятности судьбы можно говорить в отношении любого, принявшего постриг.
Ирина Денисова – музыковед, окончила Петербургскую консерваторию. Двадцать семь лет преподавала в музыкальном колледже Минска. Про нее можно было бы сказать – вполне успешный человек. Состоялась как профессионал. У нее семья, трое детей… Но младший сын заболевает. Онкология в третьей стадии. Приговор. Ее сыну выпал шанс, который выпадает далеко не каждому. Было паломничество в Жировичи, Ирина пришла в храм и молитвами матери сын исцелился. Но вскоре из семьи уходит муж: «Все рушилось в обычной жизни, а в духовной все начиналось. Я летала на крыльях. Это была вера по благодати».
С 1997 года Ирина, по благословению протоиерея Анд-рея Лемешонка, – регент минского Петро-Павловского хора. «Неплохой хор получился», – скромно характеризует она его. Насколько неплохой, могу пояснить таким эпизодом. В 2000 году из США приехал на побывку мой однокурсник. Среди прочих был вопрос, можно ли приобрести записи минского хора Петро-Павловского собора. Да, хор получил множество регалий, участвовал во множестве фестивалей, но это ничего не объясняет, пока не услышишь его. Я, совершенно не сведущая в тонкостях хорового искусства, находясь на службе в Державном храме, сразу уловила что-то непривычное для уха. И это непривычное не мешало, а помогало молитве. Скажу откровенно, две Литургии подряд я никогда не выстаивала. А тут я забыла, что «выстаиваю». Это было ощущение присутствия и соучастия. И было удивительно легко.
Но вернемся к Ирине Денисовой. Отпразновав свое пятидесятилетие, в три дня Ирина принимает решение уйти в монастырь. С ноября 2007 года – послушница, 13 апреля 2009 года – иноческий постриг. Матушка Иулиания так об этом рассказывает: «С мирской точки зрения глупо, безумно, странно: в зените карьеры, дети выросли, все благополучно, слава Богу, квартиры получили. Живи, ешь, веселись… Но стало вдруг отчетливо ясно, что я эту жизнь должна закончить. Не пойти в монастырь я уже не могу. Это трудно по человеческой воле сделать. Если бы не благодать, покрывающая все, я бы не ушла никуда». Я невольно переношу эту ситуацию на себя: «А как дети отреагировали на уход, как же так, теперь мамы не будет под боком?!» – «Дети восприняли хорошо, – отвечает матушка. – Дочка немного поплакала, но, в общем, родные отнеслись с пониманием. И потом, монастырь наш открыт миру. Мы живем активной социальной жизнью. Было бы странно, если бы я, постоянно общаясь с хористами, людьми мирскими, своим детям сказала – не приходите ко мне. Клим с женой Мариной – прихожане нашего храма. Тут крестили их двойняшек. Дочка, музыкант по образованию, поет в хоре, руководит проектами монастырской аудиостудии. Младший сын Игнат учится в Московской консерватории и ему, конечно, нужна была поддержка. Но он работает с первого курса (сейчас он на четвертом), а старший сын, устроившись на хорошую работу, сказал, что финансово поддержит Игната».
Пока матушка рассказывала о своей семье, я вспомнила наши радио-поздравлялки. Часто великовозрастные дети благодарят своих престарелых родителей за то, что те нянчили внуков и помогали, чем могли, со своих огородов. Это, конечно, все трогает, но в такой помощи часто просматривается чрезмерная опека родителей и откровенное иждивенчество детей. Представить себе: молодая бабушка принимает решение уйти в монастырь, или просто часть своего времени тратит на сестричество. Реакция обывателя? – «А хто будзе гадавать дзяцей?!». Поэтому запали так слова матушки Иулиании: «Бороться надо с пристрастием, привязанностью, с эгоистической любовью. Родились внуки. Я их, конечно, люблю, это мои внуки, но не мои дети. У них есть родители. И это их жизнь». В конце концов, что воспитывает? В первую очередь, личный пример духовной жизни, совет, способный остановить тебя на краю пропасти, душевное участие, а вовсе не подарки, деньги, зарезанный по осени поросенок и мешок картошки. И, будучи в монастыре, матушка Иулиания не перестала быть для своих детей мамой, а для внуков – бабушкой. Только отношения выстраиваются в иных условиях.
В монастыре среди монахинь люди разных возрастов. Есть такие, которым сейчас 35 лет, а постриг приняли в 23, а в сестричество пришли совсем юными девушками. Существует распространенный стереотип: в монахи идут от несчастья, от того, что что-то не сложилось в мирской жизни. Ну, какие такие несчастья могут в 23 года привести к отказу от мира? И сколько людей с несчастными судьбами, но далеко не для всех это повод уйти в монастырь. Ирину Денисову несостоявшимся человеком не назовешь, так что судьбы реальных людей разбивают этот стереотип. Пути в монастырь, как и к Богу, разные, но всегда это не одно только желание человека, это призыв свыше, как высокопарно это не прозвучит, просто ничем другим этого шага не объяснить, а матушка Иулиания поясняет: «Один из мотивов ухода в монастырь – научиться слушаться. Всю жизнь командовала, а это не спасительный путь. В какой-то момент перестаешь видеть ближнего и обнаруживаешь гордыню, тщеславие, самомнение. В монастырском хоре учат новые гласы, распевы. Сестры без музыкального образования мной, музыковедом, руководят! Это отрезвляет, это лучшая школа для меня. Я была такой деспот!..».
Еще один распространенный стереотип – облик монаха. Выражаясь словами Канта, это «вещь в себе». Неприступный, замкнутый, строгий, одним словом, постный. Св.-Елисаветинский монастырь развенчивает этот штампованный образ. «Глазки опустили, замкнулись в себе, мужского пола вообще не видим… Это не метод спасения, – объясняет матушка Иулиания. – Мы в мирской жизни всего успели насмотреться. Оградить-то можно, но важно, что внутри тебя. Главное – это общение с духовником. У нас каждое воскресение монастырское собрание. Собираются сестры черные и белые вместе (монахинь – 90, белых сестер – 500). Это не производственное собрание, а собрание для духовного общения. В течение недели трудно обсуждать наболевшее с сестрами, – все на послушаниях. Поэтому эти воскресные собрания ждут с нетерпением. Сначала, как только человек пришел в храм, его все восхищает, он летает на крыльях, это благодать действует, а потом наступает такой прагматичный период, когда тебе уже все ангелами не кажутся и, если бы человек в таком состоянии пришел в храм, он бы там не остался. Но весь фокус в том, что ты уже пришел в храм, ты уже в нем. С монастырем тоже так. Когда я шла в монастырь, у меня во многом было книжное представление о монастырской жизни. В монастырской брани нет ничего мистического. Все просто и сложно: нужно найти корень своего греха. А часто бывает, что видишь грех сестры, а своего бревна – никак».
– А бывает, что кто-то уходит из монастыря?
– Трудники, послушницы, бывает иногда, но редко. Монах?!. А как монах может перестать быть монахом?! Он обет дал. То есть можно внешне: снять облачение, постричься под ирокеза… Но это всё равно монах, только погибающий. Впрочем, такое представить трудно.
Я вижу монастырь изнутри, – говорит в заключение матушка Иулиания, – и могу сказать: тут делаются вещи, невозможные человеку. К нам не раз приезжал игумен Лука из Сербии – такой радостный, светлый человек! Сидим на лавочке, и он говорит: «Я сам архитектор-строитель, и, если бы своими глазами не увидел, – не поверил бы, за 10 лет это построили… Человеку это невозможно. Это все Бог!».
Ирина Грищенко
