Что такое христианская педагогика и каков ее духовный смысл? В чем отличие принципов православной педагогики от традиционного светского взгляда на педагогическую науку? Этот вопрос актуален как для учителя Воскресной школы, так и для педагога, взявшего на себя непростой труд преподавания в школе «Основ православной культуры». Отвечая на него, мы приводим сегодня выдержки из книги известного московского педагога и литератора, бакалавра богословия Людмилы Владимировны Суровой «Методика православной педагогики».
Отличие христианской педагогики от любой другой педагогической системы заключается в том, что она готовит человека не только для полноценного земного существования, но, прежде всего, – для жизни будущего века. Христианство не просто комплекс неких идей, овладевших умами, а новая жизнь, новый человек, свидетельствующий о своих новых ощущениях, чувствах и мыслях.
Церковь – это именно собрание новых людей, делящихся друг с другом своим духовным опытом. Митрополит Антоний (Храповицкий) называет Церковь «собранием человеческих совестей». Новые люди обрели и новое призвание: по словам апостола Павла, все мы призваны к святости. В христианстве жизнь человека обретает особый смысл и значение.
Отсюда и христианская педагогика опирается не на какую бы то ни было философскую идею, а на само бытие Церкви как нового богоданного союза человека и Бога. Основанием ее стало, с одной стороны, христианское учение, а с другой – духовный опыт Церкви, то есть многообразные человеческие пути к святости. Из всего этого и вытекает, что: cодержание христианской педагогики – это, прежде всего, введение детей в жизнь Церкви, приобретение навыков общественной и личной духовной жизни. Кроме того, это воспитание христианского мировоззрения, осмысление мира, жизни, человека и его деятельности в свете Божественного Откровения. И, наконец, это подготовка детей к общественному христианскому служению, развитие их дарований, воспитание христианских чувств и воли.
В христианской педагогике мы не имеем жесткого свода нормативов и примеров, под которые нужно «подогнать» ребенка, жизнь каждого ценна именно своим личным путем и личным трудом, на это педагог и должен ориентироваться.
Мы – не самостоятельные возделыватели детских душ, а соработники Бога, ассистенты, помощники Первого Педагога, слова которого мы должны улавливать, и незримые действия которого расшифровывать. И основу христианской педагогики тогда можно представить как тончайшее вслушивание в Промысл Божий, в слова Божественной педагогики.
Но само вслушивание и созерцание – это большой труд. Наше христианское время принципиально отличается от ветхозаветного. Если в книге «Второзаконие» содержится очень подробный перечень законов, которые надо выполнять, и разъяснений к ним, то в христианстве мы, прежде всего, сталкиваемся с законом любви. Высшими заповедями становятся, по словам Спасителя, заповеди: «Любите Бога и любите ближнего», «Душу свою за други своя», «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Как это можно воплотить в жизнь и как этому научить?! – может вырваться вопрос. Тем не менее, именно эти заповеди являют нам конечную цель и задачу христианского воспитания. Правда, задача эта осуществляется не только школой, но школой совместно с Церковью. По сути, христианская педагогика – это введение в Церковь, она готовит ребенка к духовной жизни, но сама не должна претендовать на духовное руководство.
Соработничество имеет две болезни: пассивность и своеволие. Досадно много в Церкви пассивных педагогов. Они оправдываются обычно словами: «Что я могу своими малыми силами?! Господь Сам все как надо устроит, не надо ничего делать, давайте подождем, жили же наши предки с Богом без всякой педагогики и т. д...» Такие спекулятивные рассуждения обычно опираются на ложное смирение, которое на самом деле хуже гордыни. Они свидетельствуют не о вслушивании в слово Божие и не о любви к ребенку, а о душевной холодности, которая предвещена в конце времен, как великое оскудение благодати.
Cоработник – это не законодатель и не начальник. Надо постараться быть прозрачным, чтобы не заслонять Бога, не становиться проповедником самого себя, и вместе с тем быть действенным, чтобы суметь выполнять волю Божию, – вот к чему должен стремиться христианский педагог. Боязнь же принять решение и возложить на свои плечи груз ответственности часто оборачивается простым дезертирством и предательством ребенка.
С другой стороны, не менее страшно и своеволие педагога, тем более, если это своеволие распространяется не только на руководство внешним поведением ребенка, но претендует вторгнуться в его святая святых – в душу.
Язык Церкви христианским педагогом должен быть правильно услышан и переведен на язык времени, надо сопрячь детскую душу, еще не знающую саму себя, с той живой жизнью, которой живет не только весь приход, но и вся Церковь. Но, чтобы это стало возможным, прежде всего нужно посмотреть на детей. Каковы же сегодняшние дети и как на них отразилось время? Педагог должен быть мужественным, он должен посмотреть, кто к нему пришел, и что он может сделать для этого человека.
Например: на занятия в воскресную школу пришли две девочки 13 лет. Очень скоро оказалось, что у них нет не только представления о девстве и целомудрии, но и о ценности человека, как целостного существа. Круг интересов – мальчики, деньги, интимные отношения, школа, поскольку там они встречаются с мальчиками, и... все. Мамы этих девочек родили их в одиночестве в возрасте 16-17 лет. Материнство их было чисто номинальным. Фактически эти девочки не только духовно беспризорны, они беспризорны и как дети, и как девочки. У одной была бабушка, у другой – нет. Фактически их воспитывала улица. Чудо само по себе уже то, что эти девочки пришли в храм, но они не могут и сами сказать – зачем? Они заполнены чувственностью и ничем более, интеллект не развит, даже эмоциональная сфера подавлена грубостью физиологических инстинктов.
Что с ними сделать? Как установить контакт и на какой почве? У них свой язык и своя, уже сложившаяся система ценностей. Она так не согласуется с привычными ценностями христианства, что возникает желание отмежеваться от этих заблудших овец. Вот это-то отмежевание и является главным трудноискоренимым наследием нашего идеологического прошлого. Служение требует сближения. Безличная проповедь христианства невозможна, это подмена любви законом, то есть возврат к дохристианскому прошлому. Тем более невозможна безличная христианская педагогика.
Но как же быть с этими девочками? Искать в их системе координат неполноту и несоответствие с реальной жизнью и на их языке пытаться указать на эти противоречия. Возникнут вопросы. Попытаться найти новые, ранее неизвестные связи в жизни, то есть раздвинуть горизонт. Опять возникнут вопросы – и так шаг за шагом по лестнице вверх из тьмы себя к свету, к Богу. Но, правда, это возможно только в том случае, когда вы не чувствуете собственного превосходства, не совершаете «акции спасения», а просто рассказываете о своем счастье жизни в Церкви – просто делитесь радостью Благой вести.
Учить – не уча! – вот высшая форма воспитания.
Для определенного возраста она одна-единственная.
