автор: Ирина ГРИЩЕНКО

Святитель Георгий Конисский: 

 «Должность моя есть учительская»

О святителе Георгии Конисском я узнала благодаря протоиерею Иоанну Григоровичу, а заинтересовалась им благодаря А.С.Пушкину. Отец Иоанн Григорович, историк, этнограф, активный участник Румянцевского кружка по собиранию древних грамот, летописей, приходился архиепископу Георгию Конисскому по матери внучатым племянником. Но то, что интерес к этой личности у о. Иоанна был обусловлен не только родственными чувствами, я поняла тогда, когда почитала проповеди, обращения по разным поводам и стихи архипастыря. Блистательная пародия на Вергилия в исполнении владыки Георгия демонстрирует и эрудицию, и хороший поэтический слог, и тонкое чувство юмора:

В 1835 году о. Иоанн Григорович издал сочинения Георгия Конисского в двух томах с собственным предисловием. А. С. Пушкин отозвался на это издание восторженно, отметив, что этим отец Иоанн «оказал обществу неоценимую услугу».

Архиепископ Георгий Конисский (1717-1795) – заметная личность не только в рамках Могилевской епархии, он, по характеристике Григоровича, «при отличных дарованиях, острой памяти, прилежании неутомимом, оказал превосходные успехи в науках богословских и философских, в красноречии и стихотворстве, а также в истории и физике». Владел латинским, греческим, польским, немецким языками. Владыка Георгий привлекает внимание как выразитель чаяний, боли и надежд своей эпохи. Свою деятельность Георгий Конисский начал в Речи Посполитой, в условиях, крайне неблагоприятных для исповедующих Православие. На фоне агонии самой Речи Посполитой как государства, гонения на православных только усиливались.

Родился будущий архипастырь в Нежине в дворянской семье и при рождении получил имя Григорий. Род Конисских издавна принадлежал к казацкой верхушке, его представители занимали в полковом управлении руководящие должности. Отец Григория – Осип – в 1727 году был назначен на должность нежинского бургомистра. Однако Конисские не получили шляхетских привилегий. Об этом свидетельствует такой эпизод: когда решался вопрос о праве епископа Георгия Конисского заседать в Сенате Речи Посполитой, князь Репнин (посол России! в РП) заявил, что это невозможно из-за плебейского происхождения епископа.

В возрасте одиннадцати лет Григорий был отправлен в Киевскую академию, где обучался пятнадцать лет. В 1744 году, после окончания учебы, Григорий принимает постриг с именем Георгий и остается в стенах родной академии в качестве преподавателя риторики. До своего назначения в 1755 году в Могилев Георгий Конисский возглавлял кафедру философии Киевской академии, был ректором этого учебного заведения, одновременно архимандритом Киево-братского училищного монастыря. В 1783 году, после присоединения Беларуси к России, Георгий Конисский, возведенный в сан архиепископа, стал членом Святейшего Синода. Во главе же Могилевской епархии Георгий был с 1755 года до своей кончины в 1795 году.

Его назначению крайне противился Ватикан. Римский папа Бенедикт XIV пишет письмо коронному канцлеру Малаховскому с требованием, чтобы Могилевскую кафедру отдали человеку, более близкому католичеству. Опасность кандидатуры Георгия Конисского для Ватикана заключалась, прежде всего, в его высокой образованности. В борьбе с Православием у католиков и униатов был долгое время один важный козырь – низкий образовательный уровень православного духовенства и неспособность на равных вступать в полемику с иезуитами. Многое изменилось со времени учреждения Киево-Могилянской академии. Владение языками, знание трудов отцов церкви, знакомство с протестантской литературой и западноевропейской философией, преодоление схоластических шаблонов, – все это позволило православному клиру защищать себя не только политически, но и идейно.

Будучи архиереем, Георгий Конисский ревностно защищал Православие от нападок католиков и униатов. Выступая перед новоизбранным королем Станиславом Августом Понятовским на сейме, Георгий Конисский описал бедственное положение Православной Церкви: «Одна только вера ставится нам в преступление… Наши храмы, где прославляют Христа, затворены, а жидовские синагоги открыты… За то, что страшимся бесстыдно поступать против совести, присуждают нас в темницы, на раны, на меч, на огонь». Речь была столь пламенной и вдохновенной, что была опубликована на ряде европейских языков. И сегодня, читая ее, чувствуешь темперамент и неустрашимость владыки в делах защиты веры: «Разделение сие (Восточной и Западной Церквей) столь маловажное, которое весьма легко загладишь Христианскою любовию, произвело между чадами Церкви Христовой ужасный необычайный раздор и растерзало нешвенную оную ризу Спасителя! О сем не могу и говорить без слез. Мы христиане, но христианами же утесняемся, верные, но верными озлобляемы более, нежели неверными!». Станислав Август Понятовский, под впечатлением от речи владыки, спросил его, много ли таких умных людей в России, на что тот ответил: «Я самый последний». Король пообещал принять меры в отношении диссидентов (так в РП называли православных и протестантов), но обещание не сдержал. Впрочем, при всем желании король не мог бы этого сделать, так как в Речи Посполитой власть короля была слабой, а пойти против католической партии он не посмел бы.

Епископ не стал ограничиваться выступлениями в сенате, он опубликовал ряд исторических работ, посвященных истории унии, положению иноверцев в Речи Посполитой. Труд Георгия Конисского «Права и свободы жителям Короны Польской и Великого княжества Литовского, исповедующих греко-восточную религию», был издан самим архиереем на польском языке в Варшаве в 1767 году и содержал ряд обличительных документов, дискредитировавших польские власти. Такая гражданская активность спровоцировала три покушения на епископа.

В своей борьбе с униатством святитель Георгий Конисский был тесно связан с украинским владыкой Геврасием, который возглавлял Переяславскую кафедру, и с игуменом Матронинского монастыря Мелхиседеком (Значко-Яворским). Совместными усилиями они добились грамоты короля, подтверждавшей права православных. Реакция униатского митрополита – карательный поход Мокрицкого по православным селам Украины. Епископ Георгий Конисский вынужден был переехать в Смоленск, где находился до первого раздела Речи Посполитой (1772 г.).

Еще одна сфера деятельности владыки Георгия – образование: «Церкви наши на хлев больше похожи, а не на храмы христиан. Отобран свет научения: школы и семинарии запрещены, поэтому не только низшие сословия, но и само дворянство находится в простоте и невежестве. Дворянству закрыт доступ к чинам. Дворянина от крестьянина тяжело отличить». Георгий Конисский попытался расширить духовное образование и увязать его с глубиной Православия. Задача, тяжело решаемая в условиях XVIII века. Необходимо было обладать гибким умом, философским складом мышления при наличии глубокой веры. Соблазнительная сила философии «здравого смысла» начала проникать и в семинарии, не говоря уже о моде на французскую философию.

Ситуация усугублялась внутренним расколом культуры на светскую и религиозную. Светская культура двигалась в направлении вытеснения Церкви из жизни, но, порывая с Церковью, светская культура не разрывала свою связь с христианством, чем запутывала решение многих проблем духовной жизни. Религиозный компонент в светской культуре объясняет во многом такое явление, как масонство. Другим результатом духовного разрыва культуры стало распространение материалистических идей, сопровождавшихся нередко нигилизмом и цинизмом. Проблему русского вольтерьянства точно охарактеризовал В. Ключевский: «Потеряв своего Бога, заурядный русский вольтерьянец не просто уходил из Его храма, как человек, ставший в нем лишним, но, подобно взбунтовавшемуся дворовому, норовил перед уходом набуянить, все перебить, исковеркать, перепачкать. Новые идеи нравились, как скандал, – продолжает В. Ключевский, – философский смех освобождал от законов божеских и человеческих, делал дух и плоть недоступными ни для каких страхов, кроме полицейских».

В авангарде преобразований духовного образования стояли две духовные академии – Киевская и Московская. Киевская шла впереди Московской в усовершенствовании своего курса. Тут раньше избавились от недоверия к Западу просто в силу близости к нему. Сам Георгий Конисский в своих лекциях часто обращается к Декарту, Бэкону. Знакомство с научными достижениями и философскими учениями Георгий Конисский считал обязательными для пастыря, так как часто непобедимый на семинаристских латинских диспутах священник не мог объяснить по-русски простых истин православной веры. Святитель Георгий считал, что истины разума необходимо подкреплять мнениями Отцов Церкви, что предохранит от лжеумствований. Сам владыка Георгий отличался простотой своих проповедей, которые, по замечанию А. С. Пушкина, были даже грубы, но зато от них исходил дух первоначальных старцев, проповеди увлекали искренностью, а политические речи имели большое достоинство.

Пастырский долг свой архиепископ Георгий видел и в социальном служении, в защите немощных, обездоленных. С обличительными речами он выступал в адрес тех помещиков, которые к крестьянину относились хуже, чем к скоту. Порицал пороки общества: «Ах! Сколь много найдется таких, как все милости обращают в выгоды самим себе; налоги – себе в хищение; власть – в наглость; защищение – в разбой; суд и правду – в лихоимство; слезы бедных претворяют в вино веселия своего». В слове к новоизбранным судьям владыка отмечает, что они имеют причину и радоваться своему назначению и бояться. Радоваться, так как избраны и по Божьему жребию приносить добрые плоды от своего служения. Бояться, чтобы не принести «вместо плодов зрелых гнилые, оскомину – вместо сладости, слезы – вместо благодарений, проклятия – вместо вечной памяти, страх и ужас при часе смертном – вместо надежды и отрады».

Георгий Конисский не раболепствовал перед сильными мира сего и всегда держался с достоинством. Требовательность к себе у него была высочайшая, о чем он говорит в слове при вступлении на паству: «Должность моя есть учительская, а учителя добрые и не лукавые себе первее учат, нежели другим. …Горе учителю тому, который, проповедуя не красти, сам крадет; глаголяй – не прелюбы творити, сам прелюбы творит; в закон хвалится, а преступлением закона Бога бесчинствует!».

Будущее белорусского и украинского народов виделось Георгию Конисскому только в союзе с русским народом. А. С. Пушкин высоко оценил деятельность владыки Георгия, характеризуя его как одного из «самых достопамятных мужей минувшего столетия», жизнь которого принадлежит истории. Протоиерей Иоанн Григорович восторженно писал о владыке: «Он пленял, восхищал всех простотою своею и искренностью в обращении, добротою души, беседами поучительными, советами полезными, отеческими. Не зная сам роскоши, довольствуясь простой пищей и небогатой одеждой, он был благотворителен как родным, так и чужим».

Почил Георгий Конисский в Могилёве 13 февраля 1795 года во вторник первой седмицы Великого поста и погребен в храме Святого Спаса за правым клиросом. На могильной плите была начертана эпитафия его собственного сочинения, полная самоиронии:

 P.S. Помещенное на памятнике в честь тысячелетия Руси в Новгороде изображение архиепископа Георгия Конисского свидетельствует о признании его заслуг перед Православной Церковью и Отечеством. В 1993 году архиепископ Георгий Конисский решением Священного Синода Белорусской Православной Церкви был причислен к лику святых. В ознаменование этого события установлен памятный крест, к которому ежегодно 6 августа из Свято-Никольского женского монастыря совершается крестный ход. Мощи святителя до сих пор не обретены, так как Спасская церковь была в советский период разрушена, а раскопки пока не дали результатов. Однако владыка Георгий с нами в наших молитвах: «Святителю отче Георгие, моли Бога о нас!»

Мысли Георгия Конисского  

Некоторый пустынник, через целое житие свое, не мог прочитать молитвы Господней. Лишь только скажет: «Отче наш!» – вдруг обольется слезами, признавая себя недостойным называться сыном такого Отца. Что вы о сем думаете, многоречивые молитвенники? Получил ли сей старец спасение?

***

Когда грешник, не хотящий покаяться в беззакониях своих, молится Богородице и вопиет Ей: «Радуйся!», то приветствие сие столько же оскорбит Ее, как и то иудейское «Радуйся!», когда распинатели Христа, ударяя в ланиту Божественного Сына Ея, приглашали: «Радуйся Царь Иудейский!». Ибо нераскаянный грешник есть новый распинатель Христов…

***

Неверующему чудесам мы смело можем сказать с блаженным Августином: «Большее из всех чудес чудо есть то, что двенадцать человек, безкнижных, безоружных, нищих, проповедовавшие Крест, победили не только владык и сильных земли, но и самих богов языческих и целый свет Христу покорили».

***

Говорят многие: почему молитвы наши ни чудес не творят, ни лучшей перемены в нас не производят? Ах, стыдно и вспоминать молитвы наши! О них можно тоже сказать, что сказал кормчий одному беззаконнику на корабле: «Ты, пожалуй, помолчи: не знает-де Бог, что и ты с нами, потому еще между отчаянием и надеждою находимся; а как услышит твою свободную молитву, так мы и погибли!». Достойна ли молитва имени своего, когда она в одних устах образуется, а ум не помнит и не знает того, что болтает язык?

***

Мы познаем разумом души, а телесные очи суть как бы очки, через кои душевные очи смотрят.

***

Жестока любовь, раздраженная оскорблением! Благодеяния, заплаченные неблагодарностью, требуют тем большего мщения. Что остается делать лекарю, изгнанному от больного, если не бросить его погибать? Что остается делать отцу, не говорю со своими сынами, но со своими приемышами, которые в слепоте и бешенстве сами раздирают грамоту благодатного усыновления своего и попирают ногами печать ее? Так ревнительна любовь Божия и к нам! Не дивно, что грех противу Святого Духа, Учителя истины, ревнителя благодати, не отпускается ни в сем веке, ни в будущем, не разрешается молитвою всего Христова общества, и даже не очищается кровавою крестной жертвою Сына Божия!