…Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел.
«Евгений Онегин» А. С. Пушкин.
Воспитание – всегда насилие. По-другому быть не может, и это нормально. Пока я маленький и являюсь объектом воспитания, я подвергаюсь насилию со стороны родителей и учителей (раньше и просто мимоидущие дяденьки и тетеньки могли «повоспитывать» слишком расшалившихся отроков, сейчас это весьма редкое явление и громко матерящиеся подростки в общественном транспорте стали вполне обыденным штрихом городского пейзажа). А вот когда я уже вырасту до субъекта, я буду сам свободно насиловать себя так или иначе в той или иной ситуации... И вот если я, в процессе воспитания, дорасту до такой жизненной установки – честь и хвала моим родителям и учителям-воспитателям. И достойны они венчания лаврами, если я, их воспитанник, успешно смогу сражаться с самим собой и побеждать!
Граница же между свободой и принуждением быть должна. Мы обязаны и ограничивать свободу детей, и знать разумные пределы своему праву и своей обязанности принуждения их к труду и добру. Эта граница всегда должна быть и должна быть динамичной, подвижной, а не сковывающей и удушающей. Надо следить за её крепостью, и по мере надобности, т.е. по мере вырастания души воспитанника (именно души, а не роста дитяти), отодвигать дальше и дальше, расширяя тем самым область свободы и, тем самым, ограничивая область принуждения. Свобода, очень опасная штука. Её нельзя просто давать, нужно научить ею пользоваться.
Однако и насилие может быть разным. От глупых и жестоких угроз и ремня до сократических бесед. Но ребенок всегда должен четко знать и понимать, что в одном родители могут пойти на компромисс, а в другом и спорить бесполезно. Незыблемость неких определенных запретов и требований к ребенку – это залог его психологического здоровья. А поэтому родителям необходимо самим четко определиться с градацией наказаний и неуклонно придерживаться её. И послушание родительскому слову должно тут быть на первом месте. Это главнейшая детская заповедь. Родителям же необходимо точно понимать, кого они хотят видеть в своем ребенке и всю свою стратегию воспитания сообща выстраивать в этом направлении. И здесь важно не перепутать профессиональную будущность ребенка с нравственным взращиванием и воспитанием души и личности. У нас как-то так получается, что если человек плохо успевает по какому-то предмету, то он сам плохой. А за отличниками и хорошистами как-то упорно не хотят замечать ни подлости, ни снобизма, ни тщеславия и пр. и пр.
Воцерковление ребенка не может быть отдельным моментом в процессе воспитания, включающимся в каком-то определенном возрастном периоде и неуклонно работающим в наращивании объема благочестивой информации. В идеальном случае – это органическая составляющая пов-седневной жизни семьи, то, что, как мы все слышали, впитывается «с молоком матери». Я считаю, что «воцерковить», вернее, положить начало этому пути, может в подавляющем большинстве случаев только семья; в другом, небольшом, проценте случаев – некая сильная и яркая личность, горячо и пламенно верующая в Бога. В любом случае – только через живое общение с такой личностью (будь то кто-то из родителей, священник или преподаватель ВУЗа), через со-бытие с уже идущим евангельским «узким путем и тесными вратами» может зажечься любовью к Церкви и Богу юная душа и увлечься в путь. Принять же решение шагнуть на этот путь всегда остается за самим воцерковляющимся. И дальнейшее путешествие он уже совершает сам, вдвоем со Христом. Педагог же, как настоящий детоводитель к Учителю, остается в стороне. Это ли не свершение педагогической миссии?!
Как же нам направить человека на этот путь и подвести его к этой важной точке?
Ребенок взрослеет, становится подростком, вступает в пору юношества. На разных этапах его становления и средства должны быть разные. Это понятно и логично. Разные характеры, разные семьи... Кто-то из родителей категорически против «этих походов в церковь», кому-то в принципе безразлично, кто-то жаждет видеть в своём чаде канонизированного святого…
В любом случае можно посоветовать две вещи: искать и любить. Искать формы общения, подходы к насилию-воспитанию, людей. И любить своих детей, не уставать узнавать их снова и снова (ведь они так быстро растут и меняются!), любить их безусловно и просто быть с ними рядом. Стараться сохранить живое и искреннее общение. Найти на своем приходе священника, с которым могли бы разговаривать и родители, и их дети. И не только в рамках исповеди. Искать вместе разные формы воздействия на ребенка, пробовать, не бояться экспериментировать. Мы слишком часто бываем привержены косным схемам, которые считаем самоочевидными и чуть ли не данными свыше. И поэтому, если ребенок «не понимает по-хорошему», если он уже адаптировался к одергиваниям и грозным окрикам, и даже чудотворный ремень не приносит желаемого нами эффекта, мы опускаем руки, постигаем несовершенство педагогики и либо продолжаем биться лбом в стену педагогического тупика, раз за разом безрезультатно практикуя по очереди все вышеперечисленное, скорее для очистки собственной совести, либо стараемся переложить проб-лему воспитания на плечи школы, общества, а порой и психиатрической больницы: «я с ним уже не справляюсь – воспитывайте/лечите его вы».
Посещение храма, маленький опыт личной молитвы, исповедь и причастие – главнейшие вехи в формировании фундамента будущей личности. Но буквально все «церковное» нужно переводить на детский язык. А поскольку этот перевод, как и все вкушаемое детьми, должен быть не примитивным, а наивысшего качества (первой и единственной свежести), то и осуществлять его может человек глубоко и живо постигающий суть веры, творческий, с чувством юмора (ведь дети так здорово умеют и любят смеяться!) и такта. Именно такими мы, родители-прихожане, и должны быть все. И это поле для нашего собственного самовоспитания, насилия себя…
Пока ребенок маленький (а даже у маленьких должны быть свои маленькие обязанности и маленькая ответственность за их выполнение), то спрашивать у него желания ходить в храм и причащаться совершенно не нужно. Мы все вместе идем в храм. Старшие исповедуются – потом все вместе причащаются. Дети всегда хотят быть как взрослые. Исподволь начинаем готовить ребенка к исповеди (за год, за два): стараемся подчеркнуть, что маленьким нельзя исповедоваться, можно только большим. Заодно, рассказывая «что такое хорошо, что такое плохо», вводим понемногу понятие греха. Это не просто плохой поступок, который огорчает маму, это грех, который делает больно Богу. И на всех этапах своего насилия-воспитания стараемся не перегнуть палку! Мы учим с детьми стихи и песни – выучить «Отче наш» совершенно не трудно. Эту молитву он уже и так почти знает, так как каждый вечер слышит перед сном и, по возможности, перед обедом. В периоды больших праздников, особенно Рождества и Пасхи, ребенок слышит праздничные тропари и уже сам поет колядки и «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ…». А это повод поговорить с ним о празднике, показать в храме и дома икону праздника, почитать соответствующий отрывок из Писания. Все наши упражнения с детьми должны соизмеряться с их возрастом и подчиняться основам возрастной психологии. Не нужно перенасыщать ребенка религиозной тематикой: стихами и сказками с «благочестивым приходским лексиконом» и низкой художественной ценностью. Детям нужно стремиться прививать чувство прекрасного и хороший вкус к литературе, музыке, искусству. Ребенку необходимо слышать хорошую умную музыку, а не попсовые припевы нынешней эстрады, хорошие стихи и прозу на простом и вкусном языке классиков, даже если это классики нашего советского детства. Чтение по вечерам вряд ли стоит заменять изучением Писания «от корки до корки». Лично мне ближе неявный, косвенный рассказ о Боге. Пусть Его присутствие остается между строк, только угадывается. Пусть ребенок учится (с нашей подсказкой) анализировать услышанное или увиденное, пусть сам почувствует Его присутствие и действие. Надо дать ему возможность сделать это важнейшее открытие в жизни: что Бога можно почувствовать, и даже, если Его не видно, с Ним можно общаться!
Родителям нужно также представлять для себя, что такое пост, в чем его ценность и как поститься детям. Детский пост должен отличаться от взрослого. Ограничения в еде для растущих детских организмов вряд ли будут полезны и физиологически, и духовно. Я лично наблюдал сцену, когда дочери 6-го и 8-го классов буквально упрашивали маму разрешить им поститься на Страстной седмице. А мама спокойно и уверенно наливала им борщ с мясом и была непреклонна: «Выйдете замуж – будете поститься». И только после 10-15 минут слезных просьб она все же выдала им разрешение поститься с Великого Пятка до Пасхи. Как она смогла этого добиться?! Нужно искать! Дети могут поститься с помощью конфет, мороженого и т. п. Точнее, с помощью их отсутствия. Но этого должны захотеть они сами (конечно, видя пример родителей).
Исповедь с семилетнего возраста – это весьма усредненный вариант. Кто-то уже и в шесть может исповедоваться, а кому-то и в восемь еще рано. Это, опять же, поле для сов-местного общения родителей с приходским священником. Я придерживаюсь того мнения, что для детей необязательно исповедоваться перед каждым причастием. Ребенок может причащаться раз в неделю, а исповедоваться раз или два в год. Исповедь должна стать чем-то особенным, доверительным разговором со священником и встречей с Богом. Тут очень важно избежать нудной и неизбежной формальности в отношении к исповеди, как к «пропуску» до причастия.
Пребывание на службе для детей надо корректировать в зависимости от возраста: от 10-15 минут до 40-60, редко «от начала до конца». Мы приносим маленьких на Литургию сразу к причастию, вечером на полиелей к чтению Евангелия и помазанию. Постепенно увеличиваем это время, но чутко смотрим, чтобы ребенок не томился, не нудился в храме.
Если какой-то большой праздник или день Ангела случается в будний день, мне кажется, вполне можно ребенку разрешить прогулять школу. Конечно, если он успевает по предметам, и в этот день нет важной контрольной. Такой подход может быть для ребенка очередным испытанием свободы. Реши сам: если уверен в своих школьных успехах – можешь прогулять. Если не уверен – топай на учебу.
Поначалу детям интересно в храме, все им в диковинку, но постепенно они привыкают, все уже знают (как им кажется), начинают скучать, зевать, посматривать в сторону выхода, а в подростковом периоде и вообще отказываются идти на службу: «Чего я там забыл?! Хотите – сами идите». В этом случае отношение к службе как к труду, личной обязанности должно сыграть свою роль. Есть некий минимум для 14-15-летнего подростка: например, одна всенощная и Литургия в месяц и причастие раз в пост. Вместе со всеми. Больше можно, меньше – нельзя! Хотя, в особенно сложные для подростка периоды, можно и вовсе не принуждать к церковной службе.
Если мы не успели омрачить для ребенка образ храма и службы нудной серой непонятной тягомотиной, если старались акцентироваться на глубине (по возможности восприятия) символов и смыслов (а заодно и сами образовывались), то подросток, как ему и положено, «побунтует», «повоюет» и смирится.
Если есть на приходе Воскресная школа, то общение со сверстниками и преподавателем очень хорошо. Но! Желательно родителям самим посетить пару занятий и убедиться в качестве преподавания. Если есть возможность и выбор Воскресной школы – лучше выбрать ту, что вам понравится. Если же вам кажется, что уровень преподавания или методика не соответствует вашим представлениям, водить ребенка в Воскресную школу вовсе не обязательно.
В любом случае – не пытайтесь свести воцерковление ребенка к посещению им Воскресной школы и не старайтесь переложить на неё свою личную обязанность и ответственность в нравственном воспитании своего дитяти!
Протоиерей ВЛАДИМИР ДРОБЫШЕВСКИЙ
